«Пена дней» и другие истории - Борис Виан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Его зовут Амадис, – поправила Бронза.
– Ну Амадис! Амудис-Ампутис! Какой хрен разница?
– А что там за история с лавочкой? – спросил Ата.
– Дипломатический штучка этого Ампутилуса. Он хочет меня экстрагировать… Как разинет хайло, так словами и сыпать, пуррк! Других не знает! Говорит, это надо было ждать.
– Экспроприировать? Тебя? – удивился Ата.
– Во-во. Это такой в этом краю крайнее слово.
– Тогда тебе не надо будет работать.
– А на кой я буду делать с этими дурацкими каникулы?
– Слушай, выпей с нами стаканчик, – предложил Ата.
– Благодарю, патрон.
– Это железной дороге помешал ваш отель? – спросила Бронза.
– О да! – сказал Пиппо. – Этой хреновой железной дороге! Чин-чин!
– Чин-чин, – повторила Бронза, и все трое опорожнили свои стаканы.
– А что Анжель, дома? – спросил Ата.
– У себя, кажется, – сказал Пиппо. – Точно не знаю. Но думаю, так. Сидит, чертит, чертит… – Он нажал на кнопку позади стойки. – Если Анжель у себя, то скоро приходить.
– Спасибо тебе, – сказал археолог.
– Этот Амудополис – сущий пуррк, – сказал Пиппо в заключение и снова принялся напевать, вытирая стаканы.
Видя, что Анжель не спускается, Атанагор спросил:
– Сколько я тебе должен?
– Тридцать франков, – ответил Пиппо. – Тоска здесь, нищета.
– Вот, возьми, – сказал археолог. – Пошли с нами, посмотришь, как строят. Анжеля, похоже, нету.
– Э-э! Куда я пойду! – сказал Пиппо. – Они крутятся тут, как мухи. Я уйду – они всё выпивать.
– Ну тогда счастливо.
– Счастливо, патрон.
Бронза послала итальянцу обворожительную улыбку, и Пиппо залепетал что-то несуразное. Она вышла вслед за Ата, и они вместе направились к стройке.
В воздухе пахло смолой и цветами. Безжалостно скошенные зеленые травы были раскиданы по обеим сторонам трассы, намеченной грейдерами; из жестких стеблей вытекали стеклянистые, благоухающие капли; они скатывались на песок и облипали желтыми крупинками. Дорогу тянули вдоль линии, намеченной в соответствии с указаниями Дюдю. Атанагор и Бронза растерянно и грустно смотрели на охапки упругих трав, безвкусно набросанных вдоль обочины, и на истерзанную поверхность когда-то гладких дюн. Они поднялись на холм, спустились в ложбину, поднялись снова – и увидели стройку.
Голые по пояс, Карло и Марен гнули спины под безучастным солнцем, вцепившись обеими руками в крупнокалиберные пневматические молотки. Воздух содрогался от их сухого треска, к которому добавлялось глухое ворчание компрессора, работавшего на некотором удалении. Рабочие копали без передышки, почти ослепленные фонтанами взлетающего песка, который лип к их влажной коже. Одно измерение дороги было уже выровнено, и по обеим сторонам рва вздымались высокие, острые насыпи. Рабочие врезались в дюну на среднем уровне пустыни, вычисленном Анной и Анжелем на основании предварительных топографических данных, но уровень этот оказался гораздо ниже поверхности, по которой ходили ногами. Так что дорогу пришлось пустить по дну котловины, а песок ссыпать по обеим ее сторонам.
Атанагор нахмурился.
– Ничего себе… – сказал он.
Бронза не ответила. Они подошли к землекопам.
– День добрый, – сказал археолог.
Карло поднял голову. Он был высокий, светловолосый, с голубыми, налитыми кровью глазами, которые, казалось, не видели собеседника.
– Привет! – буркнул он.
– Дело идет… – сказала Бронза.
– Туго, – возразил Карло. – Земля твердая. Как камень. Песок только сверху.
– Так уж получается, – начал объяснять Атанагор. – Здесь совсем не бывает ветра, вот песок и спрессовывается.
– А чего ж это он не спрессовывается на поверхности? – спросил Карло.
– Там, куда проникает солнечное тепло, не может происходить окаменения.
– А-а… – сказал Карло.
Марен перестал бурить.
– Если будем останавливаться, сейчас эта сволочь Арлан сюда припрется, – сказал он.
Карло включил свой молоток.
– Вы что же, одни все делаете? – спросил Атанагор.
Ему приходилось орать, чтобы перекрыть адский рев механизмов. Длинный стальной бур впивался в песок, поднимая тучи голубоватой пыли: натруженные руки Карло отчаянно сжимали горизонтальные рукоятки.
– Одни!.. – выкрикнул Марен. – Остальные уехали за балластом.
– Как, три грузовика? – прокричал Атанагор.
– Да! – завопил в ответ Марен.
У него была черная косматая шевелюра, волосатая грудь и изможденное детское лицо. Взгляд его оторвался от археолога и остановился на молодой женщине.
– Это кто? – спросил он Атанагора, выключив молоток.
– Меня зовут Бронза, – сказала женщина, протягивая руку. – Мы делаем ту же работу, что и вы, но только под землей.
Марен улыбнулся и осторожно сжал ее крепкие пальцы в своей сухой, растрескавшейся ладони.
– Привет, – сказал он.
Карло продолжал рыть. Марен с сожалением посмотрел на Бронзу:
– Нам нельзя останавливаться. Из-за этого Арлана. А то пошли бы выпили по стаканчику.
– А твоя жена?.. – прокричал Карло, выключая мотор.
Бронза расхохоталась:
– Неужели она такая ревнивая?
– Да нет, – сказал Марен, – она ведь знает, что я серьезный парень.
– Попробуй тут не быть серьезным, – заметил Карло. – В этой дыре не шибко разгуляешься…
– Так увидимся в воскресенье, – пообещала Бронза.
– После мессы, – пошутил Марен.
– Здесь не ходят к мессе.
– Тут есть отшельник, – сказал Атанагор. – Его вроде будут посещать по воскресеньям.
– Кто это придумал? – насторожился Марен. – Лично я предпочел бы выпить с этой крошкой.
– Аббат сам вам все растолкует, – сказал археолог.
– Да пошел он… Терпеть не могу священников.
– А чем тебе еще заниматься? – насмешливо проговорил Карло. – Может, отправишься на прогулку со шпанятами и супружницей?
– Я тоже не люблю священников, – сказал Атанагор, – но этот совсем не похож на остальных.
– А толку-то? – ответил Марен. – Все равно он в сутане.
– Он ужасный весельчак, – сказала Бронза.
– Такие всего хуже.
– Давай-ка пошевеливайся, – сказал Карло. – Того гляди, эта сволочь Арлан нам на голову свалится.
– Ладно, поехали… – проворчал Марен.
Воздух снова наполнился оглушительным треском, и в небо ударил фонтан песка.
– Счастливо оставаться, ребята, – сказал Атанагор. – Выпейте чего-нибудь у Баррицоне и запишите на мой счет.
Археолог пошел прочь. Бронза помахала Марену и Карло рукой.
– До воскресенья! – крикнул Марен.
– Чего рот раззявил! – одернул его Карло. – Эта девочка не про твою честь.
– Да он же старый хрыч, – сказал Марен.
– Размечтался. Он еще мужик хоть куда.
– Ну, значит, он ядреный старый хрыч. Такие тоже бывают.
– Вот заладил! – буркнул Карло и запястьем отер с лица пот.
Они легко надавливали на тяжелые, нависающие глыбы; те отваливались, грохались вниз, и взлетающий песок обжигал горло. Ухо рабочих привыкло к однообразному гулу машин, и они могли тихо переговариваться. Обычно они разговаривали во время работы, чтобы скрасить тяжкие часы, тянувшиеся бесконечно долго.
Карло принялся мечтать вслух:
– Вот закончим…
– Мы никогда не закончим.
– Пустыня где-нибудь да кончается…
– Другая работа подвалит.
– И все-таки сможем прилечь ненадолго…
– Хоть остановимся…
– Нас оставят в покое…
– Там будет земля, будут вода и деревья. И красотка под ними.
– Мы перестанем
